Астафьев Виктор Петрович - Медведи Идут Следом
Виктор Астафьев
Медведи идут следом
Первые дни нашего пути на Кваркуш были мукой. Телята, которых мы гнали
на пастбище, разбегались во все стороны, скрывались в лесу, хватали чахлую
траву, обкусывали сочные побеги рябины. Их безжалостно лупили, а они,
задравши хвосты, носились по тайге и до того уматывали нас, что к вечеру мы
с ног валились.
Дорога пошла совсем одичалая, захламленная, темная, по глухой и
сухобокой тайге, в которой росли папоротники, черничник да брусничник,
поляны с травой исчезли, лишь по ложкам да по берегам ручьев вздымался
реденько дудочник и ершилась черствая осока.
С телятами нам тут вовсе не управиться, решили мы, тут они нас в гроб
вгонят - идут несколько дней, оголодали, изнурились, и невозможно будет
выгнать их из чащобы.
Но неожиданно телята усмирились, и не то чтобы отклоняться в лес -
отставать боялись друг от дружки. Задержится какой бычок отщипнуть ветку
либо с корнем ягодник выдрать, а сам тревожится, переступает, вскидывает
голову: далеко ли стадо ушло? Покажется бычку - далеко, замычит и неуклюже,
вприпрыжку бросится догонять телят; догнавши, толкается, норовит забиться в
середку стада.
Вьючные кони, тоже вольно державшиеся первые дни, шли впритирку,
уткнувшись мордами чуть ли не в хвосты передних, передние то и дело
фыркали, вострили уши, трясли головами, звякали удилами уздечек,
вздрагивали кожей при каждом шорохе в глуби тайги, словом - шибко
сторожились.
- Что это значит? - поинтересовался я.
- Медведи, - ответил старший нашей команды, - медведи идут следом, и
только зазевайся...
Я начал озираться вокруг, всматриваться в густолесье, силясь увидеть
этих самых медведей. Старшой рассмеялся и, убивая дорожную скуку, стал
рассказывать о чудесах и дивах, случавшихся во время прежних перегонов
скота.
Уральские альпийские луга цветут и зеленеют на огромной вершине
Кваркуш в соседстве с тундряными ягельными полянами. Ходу со скотом на
Кваркуш от последнего населенного пункта - пять-шесть суток. На альпийских
лугах мясной скот летом давал до килограмма привеса в день; если траву
подсаливать - и того больше. Скот на отгонные пастбища шел дорогой,
просеченной спецпереселенцами еще в тридцатые годы, и дорога эта так
задичала, что по пути к пастбищам и обратно скот терял то, что приобрел,
являясь в колхозы при "своем интересе", как выражаются картежники.
Правления нескольких колхозов спорили меж собой, кому высылать бригаду
с бензопилой и трактором, чтобы растащить завалы, сделать осеки для ночевки
и расчистить поляны в лесу хоть для маломальской подкормки скота. Споры и
распри закончились тем, что скот совсем перестали гонять на выгодные
пастбища, потому как стада теряли в пути не только вес, но несли и
поголовный урон, ломали ноги в завалах, вытыкали глаза, пропарывали
брюшины, падали от истощения и становились добычей медведей. Зимовать на
северных поднебесных хребтах Урала медведям холодно, снега тут глубиной до
девяти метров - задохнешься под ними. Пожировав в благую летнюю пору на
безлюдных вершинах, медведи с наступающей осенью спускаются вниз, к
предгорьям на зимовку.
Как только начали гонять колхозные стада на альпийские луга, умный
зверь мигом сообразил: надо идти следом - всегда какой-нибудь харч
перепадет; у табора люди непременно насорят, забудут или утеряют
что-нибудь, но главный интерес и надежда главная у косолапых на падеж
скота. Раненых и подсекшихся в пути телят перегонщики докалывали и
поднимали мясо на лабаза, чтобы забрать его на обрат
