Астафьев Виктор Петрович - Трофейная Пушка
Виктор Астафьев
Трофейная пушка
За речкою, вскипающей веснами и утихающей под ряскою летами, между двух
холмов, будто между грудей дородной украинки, уютно расположилось белохатное
местечко. Возле того и другого холма ожили мутные скатыши-потоки. Там, где
холмы сближались, образуя глубокую ложбину, потоки сливались перед тем, как,
сойдясь вместе, упасть в пенисто взбитый омуток, полоскали голые кусты в воде,
щекотали берег прошлогодней осокой, сорили лохмами растеребленного ветрами
камыша, щетинились колючими кустами возле мостика, нежно осенялись веткой
цветущей вербы над мостиком.
Мостик немцы разобрали. На заречном скате пологого широкого поля, с осени
скошенного, таборилось десятка три-четыре машин, два куцых броневика-газика,
несколько батарей пушек - гаубиц и минометов, дивизион зачехленных "катюш" и
еще кой-какая техника. В колонне не оказалось ни одной саперной части, и
потому шло в ней препирательство: кто должен восстанавливать мостик? Желающих
не находилось. Солдаты повылазили из машин, лежали на прошлогодней кошенине,
кусали соломины, смотрели в синенькое небо или спали.
Только что майор Проскуряков прошел вдоль колонны и с руганью, не
переходящей в матюки, отрядил к мостику по пять человек от каждой части, или
остатков частей, сгрудившихся на пологом холме. Впрочем, ругаться все-таки
пришлось, с эрэсовцами. Эти баловни войны до сих пор еще не отвыкли от того,
что при виде "катюш" шалели все от мала до велика и галантно уступали им, как
дворянам, любую дорогу.
Майор Проскуряков выпер из машины эрэсовского капитана, и теперь тот,
вместе с надменными и сытыми своими солдатами, вкалывает у моста за милую
душу, майора все признали за старшего и теперь обращались только к нему.
Ставши главным, майор Проскуряков позволил себе быть раздражительным и ходил
вдоль колонны, ворча и придираясь. Велел выставить дежурных возле машин и по
части "воздуха", чем, мол, черт не шутит, приказал выставить на само поле
наблюдателей, и тут же, как черт из-под земли, выскочил молоденький младший
лейтенант Растягаев с биноклем на груди и изъявил желание быть в этом самом
охранении.
Майор Проскуряков скользнул грузным взглядом по испитому, но
одухотворенному лицу младшего лейтенанта, по диагоналевой, щеголевато
заправленной гимнастерке, по фасонисто смятым голенищам парусиновых сапог,
буркнул: "Ну-ну", - и младший лейтенант, щелкнув каблуками, удалился с двумя
солдатами на спуск к мосту, где уныло стояли без крыш два семенных колхозных
склада, и в затени их, клюнув дульным тормозом в землю, молчала батарея
немецких пушек, семидесятипятимиллиметровок, заваленных ворохами прелого
камыша. Здесь поработали наши штурмовики, посносили шапки крыш со строений и
перепугали немецких артиллеристов, которые, прихватив панорамники-прицелы,
убегли куда-то, не взорвав стволы орудий и не снявши даже запорных замков.
Солдаты с младшим лейтенантом пошли не из его, Проскурякова, дивизиона,
какие-то приблудные. Солдаты эти, судя по всему, были уже битые, завалятся они
в сарае спать, лейтенантишко же будет нервно дежурить и мечтать о противнике.
Майор Проскуряков еще раз подивился и подосадовал на то, как быстро и
легко стали печь у нас командиров, как просто и порой задарма, за красивые
патриотические слова и умение выслуживаться начали давать награды и так же
просто и легко спроваживать людей в штрафные роты, которых на фронте стало
заметно, слово "штрафник" сделалось уже привычным и не всех пугало.
Участник кровопролитн
